| Abstract | Središnja tema ovoga rada je fenomen pograničnih društava, tj. fenomen kozačkih i vojnokrajiških zajednica. Prema «teoriji pograničja», krajina (ili pograničje) je prostor bez čvrsto definiranih granica koji ima ulogu susretišta različitih naroda (civilizacija, kultura, sustava vrijednosti itd.). Primjenjujući dva teorijska modela (Kappelerov te Rieberov model), došli smo do zaključka da između pograničja na kojemu je nastala Vojna krajina (habsburško-osmansko pograničje) te rusko-kazaškog pograničja postoji niz sličnosti jer su oba pograničja razdvajala različite zajednice s vjerskog i kulturnog aspekta. S druge strane, uočene su i bitne razlike, a jedna od najvažnijih proizlazi iz činjenice da se Rusija na svojim jugoistočnim granicama suočavala s nomadskim hordama koje, za razliku od Osmanskog Carstva, nisu posjedovale razvijene središnje institucije, što je onemogućavalo sklapanje ikakvih dugoročnih mirovnih sporazuma ili saveza. Samim time važnost kozačkih zajednica u obrani južne granice neprestano je rasla, što djelomično objašnjava zašto sve do XVIII. stoljeća država nije pokušala ograničiti autonomiju lokalnih kozačkih institucija – atamana i kozačkog kruga. U drugome poglavlju bavili smo se proučavanjem porijekla kozaštva analizirajući radove nekih od najznačajnijih ruskih povjesničara – N. Karamzina, S. Solovjova i V. Ključevskoga. Komparativnom analizom izabranih radova došli smo do zaključka da postoji nekoliko teorija o porijeklu kozačkih zajednica, od kojih se najvjerojatnijom čini teorija za koju se zalagao Ključevskij. Prema toj teoriji kozaci potječu od marginalnih društvenih skupina koje su svoje prebivalište našle na pograničju. Kako bismo što bolje razumjeli okolnosti nastanka kozaštva, drugi dio toga poglavlja posvetili smo etimologiji riječi kozak («казак»). Uspoređujući znatan broj izvora, ustanovili smo da se to ime nije odnosilo isključivo na pripadnike vojničkih družina, nego i na najamne radnike (nadničare). U trećem i posljednjem poglavlju nastojali smo predstaviti najvažnije informacije o nastanku Jajičke kozačke vojske, njenom unutrašnjem ustroju te razvoju odnosa s Moskvom. Prihvatili smo tezu o volškom porijeklu Jajičke kozačke zajednice i time se priklonili mišljenju velikog broja ruskih povjesničara. Istražujući okolnosti njenog nastanka, ustanovili smo da su kozačke zajednice bile etnički znatno heterogenije od krajiških. Značajnu pažnju posvetili smo događajima iz prve polovice XVIII. stoljeća jer su upravo u tome periodu središnje vlasti pokušavale provesti vojno-upravnu reformu Jajičke kozačke vojske. Slično kao i u slučaju Vojne krajine, cilj ovih reformi bio je sužavanje kozačke autonomije te nametanje novih 58 vojničkih dužnosti lokalnom stanovništvu. Upravo je ukidanje raznih krajiških i kozačkih privilegija i povlastica bilo jedan od glavnih razloga zbog kojega je u drugoj polovici XVIII. stoljeća došlo do oružanih pobuna među Jajičkim kozacima te krajišnicima Varaždinskog generalata. |
| Abstract (english) | The central topic of this thesis is the phenomenon of borderland communities, i.e. the phenomenon of Cossack hosts and Military Frontier communities. According to the «borderland theory», a borderland (or frontier) is an area lacking firmly defined boundaries where different communities (civilisations, cultures, etc.) mix and interact. By applying two theoretical models (Kappeler and Rieber models), we came to the conclusion that there is a whole range of similarities between the Russian-Kazakh borderland and the area where the Military Frontier was formed (the border region between the Habsburg Monarchy and the Ottoman Empire). Both border regions separated communities with different religions (Christianity – Islam) and cultures (Western culture – Eastern culture). However, quite a few differences have been noticed as well. One of the most important ones arises from the fact that on its southeastern borders Russia was facing nomadic hordes which, unlike the Ottoman Empire, had not developed central institutions, thereby rendering any long-term peace agreements or alliances practically impossible. This led to an ever-increasing importance of Cossack hosts in defending southern borders, which partially answers the question why the state did not attempt to restrict their autonomy up until the 18th century. In the second chapter, we discussed the origins of Cossackdom. Having analysed the works of three prominent Russian historians – N. Karamzin, S. Solovyov and V. Klyuchevsky, we concluded that there are several theories about the origins of Cossack hosts, with the one promulgated by Klyuchevsky being most plausible. According to his theory, Cossacks descend from marginal social groups that found their home in the border region. In order to gain better understanding of the circumstances that gave rise to the Cossacks, we tried to explain the etymology of the word Cossack («казак»). While comparing a significant number of sources, we established that the name did not refer exclusively to warriors, but to wage labourers, too. The third chapter attempts to provide an overview of the emergence of the Yaik Cossack Host, its internal structure, and how its relations with Moscow developed. We embraced the theory that the Yaik Cossack Host originated on the Volga, the opinion shared by a great deal of Russian historians. While studying their origins, we established that Cossack hosts were ethnically more heterogeneous than their Military Frontier counterparts. Significant attention was paid to events that unfolded in the early 18th century. This was the time when the central government attempted to implement a military-administrative reform of the Yaik Cossack Host. These reforms aimed at reducing the Cossacks’ autonomy and imposing new military duties on 60 the local population, which also happened in the Military Frontier. The revocation of various privileges provided the main impetus for Yaik Cossacks and the frontiersmen of the Varaždin Generalate to stage armed rebellions during the second half of the 18th century. |
| Abstract (russian) | Работа посвящена истории яицкого казачества с конца XVI по середину XVIII вв. Центральной проблемой, затрагиваемой нами в исследовании, является феномен пограничных общностей на примере казачьих общин и общин граничар. Этот феномен появился в конце Средневековья в зоне соприкосновения между европейскими христианскими и тюркоязычными народами, которая затронула огромные пространства юговосточной и восточной Европы. Постоянная военная угроза для христианского населения со стороны упомянутых тюркоязычных народов привела к формированию феномена Военной границы и казачества. Наличие сходства между феноменами граничар и казаков отмечали многие историки и культурологи, но, к сожалению, существующая совокупность работ по данной тематике не позволяет сформировать всеобъемлющего представления о сходстве и различии между граничарами и казаками. Автор надеется, что данная работа станет отправной точкой в дальнейшем подробном исследовании сходства упомянутых феноменов. В изучении данной темы использована «теория границы», разработанная в конце XIX века в США. Согласно этой теории, граница (пограничье) – это зона с нечетко определенными рубежами, предполагающая взаимопроникновение разных культур и цивилизаций. За образец для исследования была взята работа Андреаса Каппелера «Южный и восточный фронтир России в XVI – XVIII веках», в которой он предлагает 4 перспективы исследования фронтира (границы): 1. географический фронтир; 2. социальный фронтир; 3. военный фронтир; 4. религиозный и культурный фронтир. Используя данную модель, автор исследования пришел к выводу, что между феноменами казачества и граничар существуют многочисленные сходства. К примеру, в обоих случаях имело место активное взаимодействие между христианскими и исламскими народами, что означает соприкосновение не только разных культур, но и разных религиозных общностей. В то же время, наличествуют и отличия между 62 австрийско-османским и русско-казахским пограничьями. Австрия и Порта являлись двумя мощными бюрократически выстроенными империями, в то время как Россия соприкасалась с кочевыми ордами, у которых не существовало централизованной власти, способной принимать внешнеполитические решения и обеспечивать их выполнение в пределах своей юрисдикции. В следствии этого, Россия была вынуждена находиться в состоянии перманентного военного положения с даннми территориями, что, в свою очередь, неизбежно отразилось на образе жизни казаков, в которой появились специфичные институты управления – должность атамана и казачий круг. Кроме этого, рассматривая феномен граничар, следует отметить отсутствие столь широких полномочий у их руководства, которые они потеряли еще в начале XVII века в связы с преобразованием Военной границы, т.е. в связы с ей военной и административной централизацией. Во второй главе работы автор сконцентрировался на изучении проблемы происхождения казачества. Так, были рассмотрены труды крупных российских историков – Н. Карамзина, С. Соловьева и В. Ключевского. Н. Карамзин считал, что феномен казачества зародился у тюркских племен, существовавших в Средние века. Свое предположение он аргументировал прежде всего на фонетическом сходстве слов «казак», «хазары», «касахи», «косоги» и т.д. Стоит отметить, что вариант происхождения казачества, предложенный Н. Карамзиным, был отвергнут большинством российских историков еще в XIX веке в виду своей упрощенности. С другой стороны, С. Соловьев в рассмотрении вопроса происхождения казачества опирался на географические и природные факторы. Он приписывал феномен казачества специфичным географическим особенностям России, а именно существованию степных зон. Согласно его теории, казачьи общины можно связать с военными братствами – группами людей, для которых война является главным промыслом в жизни. Данные общины включали в себя людей, у которых не было хозяйства и собственного жилья. Такие казачьи общины зачастую были для российского государства «опаснее самих кочевых орд». В подтверждение данного тезиса можно привести примеры восстаний Степана Разина и Емельяна Пугачева. В. Ключевский, соглашаясь со взглядами С. Соловьева на проблему возникновения казачества, отмечал, что слово «казак» первоначально было синонимом 63 слова «батрак», что в то время ассоциировалось с вольнонаемными рабочими. Таким образом, В. Ключевский считал родиной казаков «линию пограничных со степью русских городов». Примечательно, что в отличие от других историков Ключевский считал донских казаков «первообразом степного казачества». Согласно мнению многих тюркологов и филологов, у слова «казак» тюркское происхождение и оно означает «человека вольного, независимого..., бродягу». Это слово, вероятно, появилось на территории современного Казахстана и Узбекистана в Средние века. Слово «казак» было перенесено в русский язык в конце XIV века, где применялось для обозначения вольных людей, беглых крестьян, холопов, городской бедноты и т.п., которые, не желая больше нести разные повинности, уходили на окраину. Такие люди, в основном, занимались военной службой и батрачеством, что отразилось на семантическом развитии слова «казак», укоренившемся в русском языке и обозначавшего военного всадника и наемного работника. В третьей главе рассматривается генезис и развитие Яицкого казачьего войска. Стоит отметить отсутствие среди научного сообщества единого мнения касательно вопроса происхождения яицкого казачества. Согласно наиболее правдоподобной теории, яицкие казаки ведут свое происхождение от волжских казаков, которые в конце XVI века поселились на реке Яик. Среди них жили представители таких тюркоязычных народов как татары, что подтверждают многие легенды и предания яицких казаков. Не выдержав нападений соседних народов (башкир, калмыков, казахов), яицкие казаки в начале XVII века приняли решение стать подданными русского царя. Согласно их преданиям, царь Михаил Федорович даровал им различные привилегии, среди которых были право на пользование рекой Яик, пополнение вольными людьми и отправление казачьей службы «по своему обыкновению». С воцарением Петра I на российском престоле яицкие казаки были ограничены в своих привилегиях – в частности, стал действовать запрет на прием новых людей в яицкую казачью общину, а Военная коллегия получила право назначения атаманов яицкого казачества. С другой стороны, на казаков возлагалась обязанность по защите пограничной линии. Губернатор Оренбургской губернии Иван Иванович Неплюев разработал проект, согласно которому сфера деятельности казачьего круга яицких казаков сводилась к хозяйственным вопросам. Его проект также предполагал создание четкой иерархичной структуры органов военного управления яицкого казачества, отсутствовавшей ранее. Данные преобразования должны были вызвать недовольство 64 яицких казаков, что стало одной из причин будущего восстания казаков под предводительством Емельяна Пугачева. |
